Энергия жизни

Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт поднялись,
Потому что из тех коридоров
Им казалось сподручнее - вниз.
Владимир Высоцкий

66 лет - вроде не юбилей, но сама по себе цифра несет тень загадки, с ней связано немало такого, что простыми словами и не скажешь. Это готов подтвердить Николай Вяткин, человек стремительный, упорный и оригинальный, которому 27 июля исполнилось 66 лет. В Томской области его знают все, и многие - за родными пределами. Всю сознательную жизнь он посвятил энергетике региона, третий созыв представляет в областной Думе избирателей Лесного округа. А буквально за неделю до дня рождения совет директоров ОАО “Томскэнерго” избрал Николая Александровича своим председателем.

Все это для нас - повод взглянуть на жизнь современника, во многом олицетворяющего целое поколение детей войны, выросших и добившихся всего не благодаря заботе государства, а часто вопреки его жестокосердию.

Корни

Родители Николая Вяткина - отец Александр Трофимович и мать Мария Тимофеевна родились в начале прошлого века в Вятской губернии, ныне - Кировской области. В семье из поколения в поколение передавались рассказы про прадеда Григория, который считался человеком образованным, так как окончил церковно-приходскую школу. Говорили, он был могучим, под два метра ростом. Упорным трудом Григорий построил кирпичный завод и приобрел мельницу. Когда стал вопрос о строительстве в селе церкви, то поручили это Григорию. Он выполнил просьбу односельчан: собрал деньги, следил за строительством. Она вышла на славу, стоит и поныне в селе Салобеляк Кировской области - памятником трудам Григория Вяткина. В деревне его долго помнили и говорили, что маленький Николай, который родился уже в 1938 году, во многом похож на своего прадеда.

Александр Трофимович, отец Николая Вяткина, был старшим среди троих братьев. Младшего судьба закинула на Ленские прииски, затем служил на флоте. Поговаривали, что после Октябрьской революции даже командовал эсминцем на Балтике. В бою с англичанами под Кронштадтом ему оторвало руку. Таким он и вернулся в родное село, но увечье не сломило его. Когда началась коллективизация, предложил старшим братьям отписать колхозу кирпичный завод и мельницу. Братья пытались вразумить младшего, но получилось наоборот: он заставил старших вступить в колхоз, чем спас от раскулачивания и ссылки. Сам же стал председателем созданного хозяйства.

Перед Великой Отечественной во главе колхоза встал Александр Вяткин. Он руководил до 1947 года, в котором и без того в голодной послевоенной Кировской области случилась засуха. Правление все же решило часть собранного урожая раздать по трудодням, чтобы люди могли выжить зимой. Нашелся завистник, написал донос: «в колхозе расхитили зерно». Как-то ночью в село приехал “воронок” и увез председателя, парторга и главного бухгалтера. Им дали по десять лет с конфискацией имущества.

Перед миром

Семья тяжело переносила горе. Вскоре не стало и матери. Детей собрали и повезли в детский дом, но туда добрались лишь старшие сестры, а Николай по дороге сбежал и вернулся в село. Ему было восемь лет, он остался один в доме, еще недавно полном родных голосов. Он вспоминает, как однажды, когда упал первый снег, ночью звала его мать: “Сынок! Сынок!” Мальчик выскочил прямо с постели в окно и, как был босиком, кинулся к соседям. Но кто откроет в спящей деревне поздно ночью? Он долго бродил по темным улицам, потом решил: “Пусть мать забирает к себе, все равно как живу - не жизнь!”. Вернулся домой - и сразу уснул. Утром внимательно оглядел пустые комнаты: кроме кошки, спавшей под боком, никого не было. И он твердо сказал себе: бояться нечего.

- Произошел какой-то перелом. После этого случая с пацанами спорил на каравай хлеба, что схожу на кладбище и что-нибудь принесу оттуда. И ходил без страха, - вспоминает Николай Александрович.

Учился жить один и надеяться только на себя. Новый председатель колхоза, заступивший на этот пост после отца, осознавал, наверное, что все под властью ходят, как под Богом, жалел и опекал мальца.

- Что ж не поехал в детдом, там бы кормили, - пытался вразумить он Николая.

- А кто за маминой могилой ухаживать будет? - возражал мальчик. - Не поеду.

Председатель понимал, что это не строптивость, а становление мужского характера. Помог, предложил в колхозе скотину пасти. Так и устроил паренька на работу.

В тот год в школу Коля не ходил, пас коров. Жил голодно, с приходом весны собирал на оттаявших полях прошлогодние картофелины, пек из них черные драники. Но сделал для себя вполне взрослый вывод - посадил картошку. От колхоза за работу получил телочку, стал ее растить, косить сено - забот прибавилось. Помня зиму, всякий раз возвращался с пастбищ с охапкой хвороста для печи. Налаживался немудреный быт.

Лидер

Осенью другие ребята заспешили в школу, от их вида у Николая щемило сердце. Но его ждало стадо. После начала учебного года к нему зашла учительница, поговорили по душам. Она убедила его, что учиться необходимо. В колхозе Коле нашли замену, и он, как его ровесники, стал школьником.

- Но до школы, которая была в соседнем селе, было семь километров, - рассказывает Вяткин, - напрямую, мимо кладбища - на пару километров короче. Как только упал снег, я соорудил себе из двух досок лыжи, и бегал туда и обратно каждый день. Особенно надо было торопиться вечером: лыжня шла по ложбине, где с наступлением темноты появлялись волки. И когда в пятом классе на физкультуре дали настоящие лыжи, я показал самое лучшее время на пять километров. После этого физрук вручил мне их для постоянных тренировок.

Николаю не раз приходилось успешно защищать честь класса и школы на школьных и районных соревнованиях. Он стал признанным лидером в спорте, за что его уважали. Позднее, уже в армии, он выполнил норматив мастера спорта и сохранил любовь к лыжам на всю жизнь. Но успехи заморыша в холщовых штанах с заплатами нравились не всем.

- Когда меня обзывали “бесштанный род”, я дрался отчаянно, - говорит Николай Александрович, - несмотря на недоедание, мог обидчика положить лицом в грязь. Однажды крепко побил одноклассника, и его братья из старших классов решили мне отомстить. Загнали в угол, я рванул штакетину от забора и… Словом, больше никто меня доставать не пытался. Дал понять, что всегда умею постоять за себя сам.

Но не только за спортивные достижения и умение драться уважали местные пацаны Николая. Он по-настоящему увлекся точными науками - физикой и математикой. Причиной тому стал чудаковатый преподаватель этих дисциплин, всегда ходивший в сапогах и ушанке. Шел 1949 год, а он удивлял ребят рассказами о волшебном металле - уране, маленького кусочка которого достаточно, чтобы обогревать зимой всю деревню. Эти уроки были так увлекательны, что после изучения по физике раздела об электричестве Николаю пришла идея сделать свою электростанцию. Не один день он ковырялся в грудах старых тракторов и нашел генератор. Рядом с домом мальчик соорудил ветряк, натянул ременную передачу к генератору, и однажды вечером в окнах Вяткиных вспыхнул электрический свет. Сбежалась вся деревня, и люди дивились сообразительности подростка. После войны электричества еще не было нигде. А для Николая стало обычным вечерами собирать друзей, чтобы при неярком свете 12-вольтовой лампочки учить уроки.

Флотский

В школьные годы хватало и горького, и веселого, но пролетели они, как водится, быстро. Окончив семилетку, Николай поступил в Горьковское речное училище. Там он овладел специальностью судового механика. Отучившись на “отлично”, ходил по Волге на теплоходе “Большая Волга”, если представлялась возможность - разбирался с электрической частью судна. Пришло время, и парня призвали в армию. На флот. Учитывая его знания, сразу послали в “учебку” - готовить на начальника дизель-электрической станции, оттуда направили служить, как и родного дядьку, на Балтийский флот, потом - на флагманский крейсер “Свердлов”. Команда этой громадины составляла 3,5 тысячи человек. Постоянное плавание обходилось очень дорого, потому чаще корабль стоял у причала, большая часть команды жила в казармах, а дежурный экипаж поддерживал боеготовность систем крейсера.

- Годы выдались холодные, морозы в Кронштадте доходили до 40 градусов, - вспоминает службу Николай Александрович, - а на воде - еще холоднее. Дизелисты, в обязанности которых входило прогревать оборудование, нередко просто спали на дежурстве. А чтобы включить остывший дизель и подать энергию во все отсеки, требовалось не меньше часа. Это было уязвимое место корабля. Главный энергетик не имел специального образования, соответствующий порядок навести не смог. Когда мне пришлось заводить дизеля (я знал еще из опыта работы на Волге: если плеснуть в камеру чуть эфира, то его пары воспламенятся даже при слабом сжатии в холодном дизеле, это облегчает запуск), то в течение 10 минут мы с ребятами пустили все установки и обеспечили энергией системы крейсера.

Капитан первого ранга, главный инженер по готовности корабля поинтересовался у главного энергетика, что произошло с энергосистемой. Ему доложили, что салага из “учебки” разобрался с дизелями. Старший офицер захотел сам познакомиться с салагой:

- Откуда у нас появился?

- С “учебки” прислали: хороших - к хорошим, плохих - к плохим, а меня - к вам, - не растерялся юный матрос. Находчивость, еще больше профессиональные навыки понравились старшему офицеру, и это помогло в дальнейшей службе. За четыре года Николай вник во все тонкости энергосистемы. Главного энергетика перевели в другое место, и Вяткину приходилось исполнять его обязанности. Старался как мог, по первому сигналу появлялся в ракетных или орудийных отсеках, когда там падало напряжение. Во всех учениях боевая часть энергетиков ни разу не подвела экипаж, за что матросы получали поощрения и отпуска домой.

И все же парень чувствовал недостаток знаний и перед демобилизацией решил поступать в институт, на энергетический факультет.

Тогда вышел приказ министра обороны СССР, по которому военнослужащие последнего года службы могли, не дожидаясь мобилизации, взять отпуск для сдачи вступительных экзаменов. Право это предоставлялось лучшим, и с крейсера отпускали только трех человек. Николай не нашел себя в списке счастливчиков и с обидой обратился к замполиту:

- Как же так, фотография постоянно на Доске почета, а учиться не пускаете?

- Едут те, кто в партийных рядах, - пояснил замполит. Тогда Вяткин написал заявление и его приняли кандидатом в члены КПСС, тут же нашлось место и в списке поступающих.

Дар юга

Легких лет у Николая Вяткина не было. Учеба в Томском политехническом институте, электроэнергетический факультет которого он окончил с отличием, работа в подразделениях управления “Томскэнерго” – все и всегда требовало полного напряжения сил. И все же, как считает сам Николай Александрович, лучшим временем были годы работы в Асине, куда его направили директором Восточных электрических сетей.

Получилось это, как он считает, случайно. После института молодой специалист второй год работал на ГРЭС-2, где пользовался репутацией знающего инженера. Все бы хорошо, но была семья, рос ребенок, но не решался вопрос с квартирой. Та, которую предоставили, была в сыром подвале, болела маленькая дочь. А тут - несколько предложений из других регионов, причем сразу обещают квартиру: спрос на грамотных энергетиков был велик. Николай пошел к управляющему “Томскэнерго” Виктору Тимофеевичу Кулакову, мол, отпускайте. Кулаков попросил потерпеть месяц, в течение которого решение будет принято. Но уже через две недели управляющий вызвал молодого инженера и предложил поехать в Асино - директор Восточных сетей уходил на пенсию.

Перспектива была заманчивой: в Асине планировалось возведение целлюлозно-бумажного комбината, для его обслуживания надо было строить ТЭЦ мощностью 220 мегаватт. Это гораздо больше, чем ГРЭС-2. А пока была пущена линия напряжением 110 киловольт, и работали сети протяженностью 400 километров. И все предстояло делать самому. Конечно, решился квартирный вопрос. Николай посоветовался с коллективом своей вахты на ГРЭС-2, с супругой Аллой и согласился.

Его предшественник Михаил Христофорович Шорсман по специальности был техником-механиком и человеком незаурядным. Вместе с семьей в 30-е годы был сослан в Асино. Жили за колючей проволокой. В городе вместо электростанции использовался локомотив. Когда однажды зимой насос отказал, ссыльных заставили таскать воду из Чулыма по цепочке. Среди них был и Шорсман. Чувствуя, что сил больше нет, попросил у машиниста разрешения посмотреть насос, и лежа, так как не мог уже стоять, он разобрал насос и нашел неисправность. Оценив способности, сначала его перевели подсобным рабочим, а потом - машинистом локомотива и позднее - дизельной станции. В те годы, когда подвели централизованную электроэнергию, Шорсмана поставили директором образовавшихся Восточных сетей.

Несмотря на репрессии, человек не ожесточился, всегда заботился о том, чтобы территория предприятия была ухоженной, в небольшой конторе – чистота и порядок, рядом росли голубые ели, сирень и, что поразительно, цвели розы. Своему преемнику Шорсман наказывал: “Розы сохрани”. Сначала молодой директор не придал этому значения - уж очень большой груз дел свалился сразу, в первый год чуть не заморозил южные цветы. Но вовремя спохватился. А потом из командировок привозил свежие саженцы. Скоро вместо двух десятков кустов у конторы цвело полторы сотни роз.

Когда в Асино приехал из Москвы главный инженер главка “Востокэнерго” Романов, работавший до этого управляющим в Омске, он не поверил своим глазам. У него в Омске такого и близко не было, на даче под Москвой не мог вырастить розы, а тут в дремучей глубинке - целый сад. Конечно, не только розами занимался Николай Вяткин на посту директора. Постоянно вел большой объем производственного и жилищного строительства, готовил специалистов, перевооружал и модернизировал производство. Потому после приезда главного инженера главка в Асино зачастили гости со всего Союза - учиться опыту организации работы.

Бумажный комбинат и ТЭЦ построили не в Томской области, а на Байкале. Однако за семь лет жизни в Асине Николай Вяткин создал современное передовое предприятие и оставил 17 тысяч километров линий электропередач вместо 400 километров, которые принял, а увез благодарность людей, работавших и живших рядом с ним. И любовь к розам.

Орден

В 1985 году Николай Вяткин возглавил томскую энергосистему. Вроде бы можно было убавить пыл, выполнять, не напрягаясь, директивы партийных съездов. Так поступали многие. Но Вяткина окрыляла открывшаяся перспектива решения более масштабных проблем. Его не останавливал даже кризис в экономике распадающегося государства. Именно за трудное десятилетие конца XX - начала XXI века в “Томскэнерго” введены два энергоблока - на ГРЭС-2 и на ТЭЦ-3.

На ТЭЦ-3 создавались замещающие мощности в соответствии с межправительственным соглашением российско-американской комиссии по выводу из эксплуатации атомных реакторов Сибирского химического комбината. Проект был разработан международными энергетическими, финансовыми и юридическими организациями.

- Губернатор Виктор Кресс помогал выбивать деньги из федерального бюджета, часть давала РАО “ЕЭС России”, выделяли и из областного бюджета. Осваивали миллионов по 300 в год, - возвращается к не столь давним событиям Николай Александрович. - Когда в 2000 году блок был на выходе, для завершения монтажа котла не хватало миллионов 80. За помощью я обратился в РАО ЕЭС. По этому случаю к нам приехал заместитель председателя правления Андрей Раппопорт. В разговоре с ним я сказал: “Мы все равно введем, но у РАО ЕЭС нет ни одной стройки. И если вы дадите сто миллионов, сделаем это за полгода и пустим котел к новому году”.

Он не поверил и, чтобы убедиться, мы поехали на место стройки. Его не все знали, поэтому на оперативном совещании говорили откровенно. Повторили практически то же самое: дайте живых денег, блок введем даже 15 декабря, к Дню энергетика. После он заявил, что доложит Анатолию Чубайсу, и деньги будут, но за результат Вяткин ответит головой.

Три месяца монтажники и специалисты дневали и ночевали на объекте. Когда монтаж закончился, уже убрали леса, началась опрессовка ширмового паронагревателя, - трубы лопнули, не выдержала давления в 250 атмосфер сталь, в нарушение технологии использованная на барнаульском котельном заводе. По существу это была катастрофа. Но Вяткин, как и в других подобных ситуациях, сумел собраться сам, мобилизовать коллектив и организовать ликвидацию аварии. Неделю сварщики-верхолазы болтались в люльках на высоте десятиэтажного дома, но сварили и испытали несколько сотен метров новых труб.

- Злоключения на этом не кончились, - смеется Вяткин, - уже встретили в томском аэропорту Анатолия Чубайса и везли его со всей делегацией в город на автобусе “Мерседес”, выделенном СХК, и перед Кузовлевским комбинатом лопнули два колеса с левой стороны. Конечно, перепугались, а Чубайс мне говорит: “Ты это специально сделал”. Оправдывался, как мог. А после запуска энергоблока, когда все, в том числе и мы сами, поняли, что действительно осилили большое дело, Чубайс сказал губернатору: “Пусть Вяткин дырку на пиджаке под орден готовит”. И 22 декабря в Кремле президент вручил мне орден Почета.

Это - не первая награда Николая Александровича, у него, кроме нее, - ордена “Знак Почета” и Трудового Красного Знамени, несколько медалей, даже Знак ЦК ВЛКСМ. Но последний орден дорог тем, что получен за заслуги совсем в другое время, в котором Вяткин сумел еще раз показать свой высокий профессионализм.

Впереди - новые цели, но, оглядываясь назад, он может увидеть за собой не кирпичный заводик, не сельскую церковь, а стабильно работающую энергетическую систему региона, за что ему, как и его прадеду и его отцу, также признательны земляки.

Андрей Русанов