Эпоха развитого вандализма

Я знаю одного убежденного либерала - ректора Сибирского медицинского университета Вячеслава Новицкого. Сколько раз Вячеслав Викторович высказывал свое восхищение нынешней молодежью. И умнее она, и прогрессивнее и лучше во всех отношениях. Я плечом при этом неопределенно пожимала. Как бы соглашаясь. Но в ноябре с Вячеславом Новицким случилась история, которая, на мой взгляд, должна была наконец-то открыть ему глаза на истинное положение дел в обществе. Ректор СибГМУ собственноручно задержал двух юных леди, которые средь бела дня пытались оторвать полочку для цветов у мемориальной доски академика Сергея Петровича Карпова. И оторвали-таки.

Мемориальную доску заслуженному микробиологу томичи торжественно открыли этой осенью. Полка, расположенная чуть ниже и не представляющая особой материальной ценности, предназначалась для того, чтобы ученики и коллеги Сергея Петровича могли почтить его память, положив букетик цветов. И вот подставки нет. Остались лишь две дырки в стене главного корпуса медицинского университета. На этом фоне мы и собирались сфотографировать ректора СибГМУ . Приходим с фотокором к назначенному времени к приемной. Новицкий страшно занят. При упоминании о недавнем происшествии грустнеет. На нем, вопреки обыкновению, не импозантный пиджак, с выглядывающим из нагрудного кармана платочком, а джинсы и черная кожанка.

- В другой стране уже живем, - говорит Новицкий многозначительно и оглядывает себя. - Чекистская курточка.

Ждем. Минут пятнадцать он спорит с сотрудниками, которые настаивают на какой-то своей точке зрения, которая кардинально отличается от мнения ректора.

- А здесь разгул демократии, - беззлобно комментирует Вячеслав Викторович.

Выходим на улицу. Он уже не в "Чекистской курточке". В таком виде мы и снимаем его на месте происшествия - расстроенного, задумчивого и чуть-чуть грустного. Красный шарф развевается на ледяном ветру. Люди снуют мимо. Жизнь идет своим чередом, катится - непонятно в каком направлении.

А произошло, собственно, вот что. Около часа пополудни ректор ехал на служебной "Волге" по проспекту Ленина. Когда проезжали мимо главного корпуса СибГМУ, со слов водителя, Вячеслав Викторович неожиданно проявил сильное волнение, сопровождавшееся эмоциональной просьбой немедленно остановиться. Движение машины по внутренней полосе остановиться не позволяло… Оказывается Новицкий боковым зрением заметил возмутившую его сцену. Три юные девицы, повиснув на полочке для цветов, что была смонтирована под мемориальной доской академику Карпову, пытались ее отодрать от стены. Под их тяжестью полка рухнула. Они наклонились, будто бы сунули ее в сумку, и двинулись в сторону Университетской рощи. "Волга" развернулась. Новицкий выскочил из машины и побежал за троицей. Догнал. При ближайшем рассмотрении нарушительницы оказались девочками четырнадцати, одиннадцати и десяти лет от роду.

- Показывайте, - говорит им ректор, - что в сумке.

В сумке черте что было напихано. Облезлые шапки будто с помойки. Выключатели какие-то, розетки. Девочки потом признались, что скрутили "пластмасски" в общежитии на Московском тракте. Как их не убило током при этом - непонятно. Неясно также; почему в час дня они не в школе, а шляются, выкручивают-срывают все, что попадется на глаза.

- Зачем полку отодрали от мемориальной доски? – спрашивает Вячеслав Викторович.

- Она думала, что там деньги лежат, - при этих словах девочки кивнули на самую младшую.

- Где полка?

- Там осталась.

Новицкий взял младшенькую за руку и повел к мемориальной доске. Брошенная полка действительно валялась там. Ее подобрали и поехали в главный корпус. И вот взволнованный Вячеслав Новицкий с чужим ребенком появился на пороге отдела кадров. По его признанию, он испытывал смешанное чувство, когда привел девочку своим помощницам и дал задание вызвать милиционеров. С одной стороны, разбирала бесконечная жалость "к этим маленьким созданиям" - нищим, замотанным и, кажется, голодным. "Уж надо было накормить их сначала", - мелькнула в его голове мысль: С другой стороны, он был по-прежнему уверен, что такого рода дела не должны оставаться без внимания.

- Десятилетняя девочка, представившаяся Машей, была миленькая-миленькая, только очень уж неухоженная, - рассказывает начальник отдела кадров СибГМу Ирина Тарабановская. – Курточка на ней болоньевая, несмотря на мороз, джинсики видавшие виды, ботинки видавшие виды, ботинки стоптанные, под ногтями – грязь. Усадили ее на стул. А она как разревелась. Чувствую, Вячеславу Викторовичу ее стало жалко. Но я думаю, нет, раз затеяли дело, надо доводить его до конца, чтобы получился урок на будущее. И набрала «02».

Экипаж дорожно-патрульной службы приехал быстро. Но за столь короткий промежуток времени произошли не слишком приятные событиятия. Причиной их стало появление еще одного действующего лица одиннадцатилетняя Ира пришла на помощь подруге. Рыженькая нагловатого вида девчушка, тоже весьма неопрятная. Ирина Тарабановская и ее усадила, рассудив, что оно и к лучшему пусть инспектор по делам несовершеннолетних разбирается с обеими. Ира, которая постарше и, похоже, поопытнее в плане криминала, начала разговор:

- Ты чего ревешь, успокаивала она Машу. Все это ерунда. Мы маленькие, и ничего нам за это все равно не будет. И родителям ничего не будет, потому что родители у нас многодетные, - заявила Ира с чувством глубокого достоинства Маша осушила слезки, разулыбалась, и обе как ни в чем не бывало принялись весело хохотать.

Тут уж Ирина Александровна рассердилась.

- Так, мои дорогие. Отвернулись друг от друга. Хватит хохотать, потому что ничего смешного здесь нет. И накажут вас по полной программе.

Тем временем приехала милиция. Сотрудник глянул на вещдок - отломанную полочку и пошел к машине, ему надо было по рации с РОВД соединиться. Ира, видя, какой оборот принимает дело, решила тем временем сбежать. Но охранник ее поймал. На помощь подоспел сотрудник милиции. Деточка пиналась, дралась, выражалась трехэтажным матом, грозилась "повыхлесгать все стекла" в главном корпусе. "Как злой зверек, загнанный в угол" - скажет потом Ирина Александровна. Осуществить угрозу не дали, увезли в Кировский РОВД.

Вечером Ирина Тарабановская вместе с юристом СибГМУ Натальей Прадедовой, которой предстояло оформить документы о случившемся - от имени ректора, поехали туда же. Новицкий распорядился дело не возбуждать, родителям девочек иск на возмещение материального ущерба не выставлять, лишь очень попросил провести серьезную разъяснительно-воспитательную беседу. Да еще попытался дать денег Ирине Александровне, чтобы она нарушительниц общественного порядка покормила, если они там до сих пор сидят. Та деньги не взяла, посчитав, что родители девочек давным-давно забрали. За Ирой, действительно, приехали. А Маша все это время тупо сидела на стуле в комнате для несовершеннолетних. Голодная и, похоже, особо никому не нужная. Ирине Тарабановской стало ее жалко. Пошарив в сумке, она дала девочке конфету. Больше предложить было нечего…
- Что-то в нашей жизни не так, подвела итог всей этой истории Ирина Александровна.

… Эта история, рассказанная мною коллегам, вызвала самые разные комментарии. Опять ругали скупщиков цветных металлов, цинично обворовывающих памятники и мемориалы. Вспомнили эпизод приблизительно двухлетней давности, когда на площади Батенькова кто-то повалил памятник, приняв его за бронзовый, а он оказался чугунным. И про таблички с именами погибших погибших в Великой Отечественной войне, снятые в Лагерном саду и сданные в лом тоже не забыли. Кто-то рассказал, как среди бела дня видел на улице маленького мальчика, который тащил тяжеленный кусок кабеля. Еще кто-то высказал негативное мнение в адрес многодетных семей, где детьми совершенно не занимаются. А я подумала о дебилизации всей страны. Причем социальный статус и материальное положение здесь совершенно ни при чем. У бабули моей было шестеро детей, воспитывались они в нищее послевоенное время и, как ни странно, все выросли приличными людьми.

И я спросила Вячеслава Новицкого, изменились ли его представления о современной молодежи после произошедшего. И по-прежнему ли он считает подрастающее поколение исключительным во всех отношениях? К моему удивлению, Новицкий грустно покачал головой. Но я поначалу не так поняла его реакцию.

- Нет, - сказал он, - я всегда говорил и говорю, что вокруг много талантливых молодых людей. Но я никогда не говорил, что молодежь наша высокообразованная и культурная. А это не взаимоисключающие вещи. (Можно привить ребенку культуру , чтобы он знал музыку и живопись, но это называется образованием. Немало семей, где образованию детей уделяют большое внимание. Но воспитанных детей - один процент. Воспитывать можно только личным примером. Я даже не говорю об асоциальных семьях, где дети вынуждены копаться в помойках, - это особый разговор.

- А что для вас значит выражение «хорошие манеры» и «хорошее воспитание»?

- Ну ты скажешь тоже – «хорошие манеры»! Если высоким стилем говорить, то хорошее воспитание – это умение очень сильно любить людей, независимо от их социального положения. Этим отличалась прежняя интеллигенция… Был в нашем вузе такой профессор Ревердатто, ему было под семьдесят, когда я учился. Он откроет дверь и стоит в своих калошах, дверь держит, пока соплюхи-девчонки все не пройдут. Он просто не понимал, как это можно: не пропустить девушку в дверь. И всем говорил: «Здравствуйте! Здравствуйте!» Таким же был Сергей Петрович Карпов и Даниил Исаакович Голдберг, и многие другие.

Эпизод с полуголодными, бестолковыми девчонками Вячеславу Новицкому хотелось забыть, как страшный сон. Мне тоже хочется многое из сегодняшнего сегодня забыть, но боюсь впасть в амнезию.

Татьяна Багаева, "Томский вестник", 5 декабря 2003 г.