В одну реку дважды не войти

Но можно извлечь немало полезного из прежнего опыта

Лев Пичурин, председатель постоянной комиссии областной думы по культуре

Обстоятельства сложились так, что я не смог выступить по докладу Леонида Эдуардовича Глока на недавних парламентских слушаниях. Но входя в руководимый им комитет, знаю концепцию и детали этого доклада, а докладчику известна моя позиция. Смысл же слушаний не в споре профессионалов, а во влиянии на общественность, родителей, учителей, в определении нашего будущего.

— Леонид Эдуардович сказал о многом. Но самое тревожное в его докладе - следствия радующей нас демографии, детей-то становится больше! Можно попытаться уточнить прогноз: то ли докладчик назвал очень уж стремительный рост числа учащихся, то ли их к 2020 году будет в области больше "всего" на сто тысяч, но тенденция очевидна. Нам понадобятся десятки тысяч новых школьных мест, сотни новых школ, тысячи новых учителей. Очевидно и то, что общество и власть еще не осознали происходящего, полагая, что "все само рассосется".

За минувшие сто лет страна третий раз оказывается в подобной ситуации.

К 1917 году в России было 13 университетов, они обеспечивали учителями гимназии, реальные училища, кадетские корпуса и другие учебные заведения, дававшие полное среднее образование молодежи из обеспеченных или привилегированных слоев общества. Для работы же в начальных школах, приходских училищах и тому подобном кадры готовили в педклассах гимназий, педучилищах и всякого рода курсах. В Сибири более половины учителей начальных школ вообще не имели педагогического образования.

Но при введении (1927 г.) всеобщего начального обучения и переходе ко всеобщему семилетнему, оказалось, что старая система не в силах выполнить решения - нет кадров, мало помещений. Если отбросить детали - сегодняшние проблемы!

Вопрос с кадрами решили весьма энергично, создав около ста учебных заведений особого типа - пединститутов. Едва ли не в каждом крупном городе появился свой пединститут. В Средней Азии, Белоруссии, Азербайджане, вообще ранее не имевших высшего образования, пединституты стали первыми вузами. То, что в некоторых из этих вузов не было ни одного профессора, что центрами научных исследований они не могли стать, что вообще называть их высшими учебными заведениями нелегко, - факт бесспорный. Но столь же бесспорно и то, что пединституты вместе с учительскими институтами сыграли едва ли не главную роль в нашей культурной революции, и перед войной проблему кадров они в основном решили.

Ныне - иная обстановка. Пединституты назвали педуниверситетами, их работа все далее уходит от реальных задач школьного образования, их выпускники все реже посвящают себя нашей профессии. Не хочу углубляться в детали, но если педвузы всерьез не обратятся к обеспечению школы учителями, то они станут ненужными.

Проблему нехватки учебных площадей долгие годы решали двумя простыми способами: введением второй, а то и третьей смен и увеличением наполняемости классов. Комментировать первый не стану - это варварство. А о втором стоит задуматься. Существует заблуждение, что чем меньше в классе обучаемых, тем выше качество обучения. Как мне было нелегко работать с тремя седьмыми классами по 42-43 ученика в каждом! Но не потому, что с таким количеством трудно управиться. В классе оказывалось слишком много бездельников, не очень способных, а то и просто туповатеньких учеников, на них приходилось тратить время, которое следовало отдать всему классу, а особенно лучшей его части. Но зато как легко было в большом классе использовать важную составляющую педагогического процесса - взаимообучение, в классе с 10-12 учениками это вообще невозможно.

Сделаю небольшое отступление.

Помните, как в "Горе от ума" г-жа Хлестова, боясь всего нового, говорит: "И впрямь с ума сойдешь от этих, от одних/От пансионов, школ, лицеев, как бишь их,/Да от ландкартачных взаимных обучений".

Она называет "ландкартачной" систему, придуманную в конце XVIII в. английскими педагогами А. Беллом и Д. Ланкастером. Ее основная идея - привлечь старших или более способных и знающих детей к обучению остальных. Система эта нравилась русским декабристам, и далеко не случайно Алексей Берестов, размышляя об успехах Акулины в "Барышне-крестьянке", восклицает: "Что за чудо! Да у нас учение идет скорее, чем по ланкастерской системе".

Если в классе 8-12 обучающихся, то вполне вероятно, что среди них нет ни одного по-настоящему способного, скажем, к математике (вообще-то научить ей можно практически всех, но одаренных обычно бывает 5 процентов, то есть один из двадцати). И если никто из этой дюжины не умеет уверенно складывать дроби с разными знаменателями, то этот пробел детьми воспринимается как норма. "Я не умею. Ну и что? Никто не умеет!" Если же в классе 30-40 детей, то обязательно найдется "звездочка", а то и две, которым хочется подражать, которых хочется догнать ("что я, хуже Тани?"). Кроме таких, так сказать, "соревновательных" интересов, в классе может заработать и то, что заметили Белл и Ланкастер: дети успешно учат друг друга. И очень часто косноязычный Алеша каким-то образом делает понятным для ребят то, что никак не удается объяснить даже "самой" Марье Васильевне. Впрочем, все эти рассуждения имеют смысл при наличии главного - поддерживаемого обществом интереса детей к знаниям.

Нынешнюю нормативную наполняемость можно без ущерба для качества знаний увеличить примерно в полтора раза, доведя до 32-36 человек (возможно, для изучения иностранных языков это недопустимо, там своя специфика, но роль взаимообучаемости еще более значительна). Но сумеет ли учитель организовать эту работу? Настоящий - сумеет! А где взять настоящих?

Вторая беда пришла в школу с началом войны.

"Брони" учителя не имели, практически все мужчины ушли на фронт, почти половина из них не вернулась. Учителей катастрофически не хватало, в одной только Западной Сибири к началу первого послевоенного учебного года были вакантными 8,5 тысячи учительских мест. Но проблема вновь была решена.

Во-первых, свое дело сделали учительские институты. Еще в 30-х годах стало ясно, что даже сотни пединститутов не в состоянии решить новых образовательных задач. И в стране создали учебные заведения с двухлетним сроком обучения. Такой институт был создан в Колпашеве, имелся он (на правах отделения) и в ТГПИ. Конечно, это был не лучший, но, наверное, единственно возможный путь. Помню грустную шутку известного педагога-математика, профессора И.К. Андронова: "Когда нет масла, приходится переходить на маргарин, когда нет учителей с университетской подготовкой, приходится посылать в школы выпускников учительских институтов". Нельзя не отметить, что учительские институты давали очень скромную теоретическую подготовку. Но изучение того, что нужно в школьной практике - методики, теории воспитания, было поставлено неплохо. "Маргариновые" учителя выручили школу!

В середине 50-х годов надобность в них отпала, большинство таких учителей получило высшее образование через систему заочного обучения, сыгравшую в послевоенное время исключительную роль. В ТГПИ, например, были годы, когда контингент ОЗО (отделения заочного обучения) превышал контингент стационара. Отмечу важный момент: студенты-заочники уже работали учителями, поступление на заочное лиц, не имеющих отношения к школе, формально вообще не допускалось, фактически жестко ограничивалось. Наверное, не надо подчеркивать, что обучение было бесплатным, в трудные послевоенные годы этот фактор играл существенную роль. Вспоминаю еще, что в учительские и даже педагогические институты практически свободно принимались репрессированные и их дети. Наверное, понятно, что значило для этой категории существование учительского института в Нарымском крае!

Конечно, Гераклит прав, сказав, что нельзя дважды войти в одну реку. То, что было сделано в тридцатые и пятидесятые годы ХХ века нельзя копировать в начале века ХХI, но воспользоваться успешным советским опытом стоит! Кстати, если современный ТГПУ сумеет организовать и возглавить подобную работу, возникнут сильные аргументы против нападок на педвузы вообще и на наш в частности, потеряют смысл разговоры о его "неэффективности".

И еще об одном.

В последнее время немало сделано для повышения благосостояния учителей. С пафосом говорят и пишут о благородной роли учительского труда, о необходимости поднимать авторитет профессии народного учителя. Но вот характерный штрих.

Первым советским звуковым фильмом (1931 г.) была "Путевка в жизнь" с Николаем Баталовым в роли педагога, организатора трудовой коммуны. Одним из первых наших "мирных" фильмов (1947 г.) стал фильм "Сельская учительница" с Верой Марецкой в главной роли. Были еще "Республика ШКИД" с Сергеем Юрским в роли директора школы, "Учитель пения" с Андреем Поповым, были и другие фильмы именно об учителях, я назову еще два. Ныне почти забыт "Учитель", один из лучших советских фильмов 30-х годов. Помните Бориса Чиркова, потрясающе читающего детям чеховского "Ваньку"? Фильм о деревенском учителе-мужчине был снят за несколько месяцев до начала войны!.. А скоро исполнится полвека последнему нашему фильму об Учителе - я имею в виду Илью Семеновича - Вячеслава Тихонова в "Доживем до понедельника". Нет, были и после 1968-го фильмы, как-то связанные со школой, но настоящего учителя мы с той поры в кино не видели. Симптоматично? А кому интересен учитель, когда в мире есть бизнесмены, менты, бандиты, проститутки и прочие герои сериалов, властители дум, образцы для подражания?

Наверное, удастся построить хорошие школьные здания и оснастить их современной мебелью, интерактивными досками, компьютерами, Интернетом и так далее. Но толку от этого будет мало, если люди, общество, искусство, прежде всего, искусство кино, не обратятся к культуре, нравственности, образованию. Россия нередко кое в чем уступала так называемым "цивилизованным странам". Но русская и советская общеобразовательная школа являла всему миру прекрасный пример для подражания именно потому, что к ней были внимательны власти, наука, искусство, культура. Не все получалось? Так сделайте, чтобы получилось в новом веке!

Опубликовано в газете "Пятница", 05.04.2013